Эта история произошла ровно 35 лет тому назад… Я учился в Челябинском военном институте и был уже на III курсе. Приближалась летняя сессия. За окном – жара, лето, июнь месяц. А тут сидишь на самоподготовке и тупо учишь сопромат, термодинамику, экономику и с тоской понимаешь, что сессия подкрадывается незаметно, а с ней и огромные проблемы, потому что, в случае не сдачи этой самой летней сессии, медным тазом может накрыться твой очередной отпуск.
Перспективы, как говорится, у военного студента были самые разные.
Как-то так сложилось, что когда я, ещё в 1 классе семилетним сопливым пацаном, услышал рифмы: «мама – рама», «пень-сирень», то меня сразу потянуло писать стихи. Детские порывы не прошли даром, и уже в старших классах я мог легко написать любой своей однокласснице «…в жаркий зной и под луной — хочу, чтоб ты была со мной!» А уже в военном институте (куда я поступил, искренне мечтая о маршальском жезле, и куда все мальчишки в то время шли с огромным желанием) я с удовольствием сочинял для своих друзей-однокашников любовные послания к девчонкам. В нашей учебной группе мои поэтические способности оценивались ребятами весьма высоко!
Поэтому, не удивительно, с каким темпераментом мой закадычный и лучший друг Сашка Ботин (все его звали – Ботя) доказывал однокурсникам из соседней учебной группы, что Женька Кармазин (это – я) запросто напишет за 5 секунд поэму, стихотворение или даже песню на любую тему не хуже самого Пушкина! Слово за слово и спор уже шёл нешуточный. А спорил Ботя с самым вредным и занудным курсантом Вовкой Луковым (в простонародье — Лука).
Спорили с пеной у рта: «И он сможет написать стих на любую-любую тему?» – вопрошал Лука. «Да!» – уверенно отвечал Ботя. «И написать даже песню? И чтобы она нам понравилась? Ха-ха!» – ехидно продолжал зануда. «Представь себе — да!» – опять смело утверждал мой друг Сашка, понимая, что затягивает петелечку на шее своего лучшего друга, т.е. меня. «По крайней мере, за полпары (урок – 45 минут) сможет точно!» — продолжал Саня, будучи уверен, что уж за это время я не подведу чести нашей группы и своим высокопарным творчеством и поэтическим талантом убью наповал высокомерного Луку и ему подобных.
И надо же было всему этому случиться именно во время перерыва прямо перед занятием, на котором должен был состояться контрольный зачёт по термодинамике. А зачёт этот должен был проводить (мама, не горюй!) сам профессор Соломон Модестович (самый непрошибаемый, самый бескомпромиссный и, естественно, самый грозный для всех слушателей преподаватель). Боялись мы его все, как чёрт ладана, потому что понимали — пересдавать ему «двойку» или «хвост», это тоже самое, что учить инопланетянина китайскому. Именно это всё и пронеслось молнией в моей поэтической голове, когда меня подозвали к ребятам, и когда до моих серых извилин дошёл ужасный смысл их спора.
Я понимал, что здесь обратного хода быть не может и отступать нельзя. Но я и понимал, что и на зачёте могу пролететь, как фанера над Парижем. Но дружба и честь были превыше всего!
Ещё я почувствовал, что этот нехороший человек по имени Вова Луков придумает для темы будущего моего творения уж какую-то очень хитрую каверзу, и за 45 минут написать песню: музыка + стихи (а именно такое условие поставил Лука) будет непросто, да ещё, чтобы она понравилась всем. В предположениях насчёт изуверских желаний Луки я не ошибся. Взяв у кого-то из стоящих ребят книгу (помню точно – книга была о войне), он с хитрым лисьим взглядом открыл её наугад, где-то на какой-то трёхсотой странице. Так вот на этой странице
внизу была сноска на французском языке: A flagrat delit (что переводилось, как «на месте преступления»). Лука с издевательской ухмылкой ткнул пальцем в эту сноску. Я стоял, как ни в чём не бывало, как говорится – и бровью не повёл, хотя, если честно, Луку я ненавидел в тот момент, как партизан фашиста с гранатой. Громко и торжественно прозвучал голос Луки: «Песню так и назовём: АН ФЛЯ ГРАНТ ДЭЛИ, что с французского переводится как «на месте преступления», и песня должна быть о любви парня к девушке!». «Ага, понятно, песня — о любви!» — уже с облегчением подумал я, и лихорадочно мысленно повторял «ан фля грант дэли, ан фля грант дэли…» (поскольку, ни я, ни кто другой во французском не фурычили, то с каким ударением и русским звучанием объявили мне это название, соответственно этой фразе я и собрался писать свой будущий «шедевр»). Осталось обговорить — на что спорим и выбрать авторитетное жюри. Было выдвинуто предложение: 20 банок сгущёнки (ящик!), а в судьи – Ботю, Луку и ещё трех «любителей» поэзии. К удивлению всех, Лука не стал торговаться и быстро согласился, очевидно, заранее думая, что мы потерпим поражение, а он скоро ощутит на своих зубах сладкий вкус сгущёнки. А тут уже и звонок прозвенел, загоняя всех слушателей в учебные аудитории.
С Ботей мы быстро договорились, что он делает два варианта контрольной (зачёт был письменный) — за себя и меня (в термодинамике мой друг соображал, как Менделеев в химии.), а я буду писать «Ан фля грант дэли!». В первые 10-15 минут я исписал и исчеркал полтетради, но потом всё же «муза посетила меня»! И когда я, позабыв обо всём на свете, создавал своё творение, почти в конце занятия я с ужасом услышал за своей спиной скрипучий голос профессора Соломона Модестовича: «Позвольте полюбопытствовать, юноша, а чем это вы сейчас занимаетесь?». «Всё — подумал я, — картина Репина – приплыли», и лихорадочно скомкал уже почти законченную песню. «Нет-нет, давайте сюда ваш листочек!» — продолжал профессор, и когда он внимательно читал мой листок, я сразу представил довольную физиономию своего ротного командира, который до страсти любил ставить в выходные дни в наряд двоечников. Прочитав мой опус, профессор произнёс: «Ну, что ж, как я понимаю, я поймал вас, действительно, на месте преступления! Садитесь, юноша!» Дальше всё было очень просто: за контрольную я получил жирную-прежирную двойку в журнале. (Ротный потом с радостью приплюсовал к этой двойке два наряда вне очереди). «Хвост» по термодинамике тянулся за мной почти три недели и за это время я изучил полный курс программы предмета и знал его лучше, чем все отличники вместе взятые. Когда ходил пересдавать к Соломону Модестовичу (а заходы на пересдачу я делал, как пловец делает заплывы), то похудел, наверное, килограммов на 5. Шёл я к нему всегда, как на каторгу. И каждый раз, когда я, естественно, плавал по теории, и уже в который раз на пересдаче был бит, как швед под Полтавой, профессор, ехидно посмеиваясь, говорил: «Вам теперь, батенька, термодинамика будет сниться в вечном кошмарном сне, чтоб вы знали, когда можно писать свои вирши!..». Но главное не это. Сразу, как только прозвенел звонок на перерыв, я уже стоял в фойе учебного корпуса, и когда все участники спора собрались, я, как маэстро эстрады, напел свою сочинённую песню:
«Я в детстве французский не учил,
к нему симпатий не питал на самом деле,
Я только фразу эту заучил – Ан фля грант дэли!
Портрет твой милый рисовал, себе казался Рафаэлем!
Профессор строгий подошёл и отобрал – я пойман был Ан фля грант дэли!
Бегут по крышам жёлтые дожди, иду по миру шагом Паганеля!
Вот подожди, я объяснюсь тебе в любви – пусть буду пойман Ан фля грант дэли!
К твоей квартире с цветами подбежал, казалось мне, что вот, откроешь двери…
За ручку сунул я цветы и убежал, не знала ты, кто был Ан фля грант дэли!..
Об эффекте говорить не буду, но Лука без
возражений согласился притащить 20 банок сгущёнки (которую мы, кстати, с огромным удовольствием все вместе и слопали потом в казарме) и пожал мне руку. Мир был установлен. Песня всем понравилась, и несколько ребят её даже потом переписали у меня. Мой друг Ботя был горд мною!
Прошли годы, я успел послужить в разных округах нашей необъятной Родины: Урал и Белоруссия, Германия и Дальний Восток, и всегда, в кругу своих друзей, я пел песню «Ан фля грант дэли — на месте преступления», с которой был связан мой самый длинный «хвост» по учёбе. Кстати, песню эту тогда, в 1975 году, Ботя записал на свой старенький магнитофон, когда я, будучи уже в увольнении, в дружеской компании, на радостях спел её по случаю окончательной и победоносной пересдачи профессору «двойки» и торжественного прощания со своим «хвостом». А в этом году мой старый друг передал мне оригинал той самой записи песни, и он же посоветовал мне рассказать всю эту историю вам (диск с записью песни, исполненной мной 35 лет тому назад, я прикладываю к своему рассказу).
Стихи в своей жизни я писать не бросил, и уже здесь, в Туле, куда я приехал жить и работать после военной службы, написал песню о нашем городе: «Распахните окна, горожане», которая вошла в диск «Новые песни о Туле», и которую очень профессионально исполняет заслуженный артист РФ А.Сёмин в сопровождении оркестра «Ясная поляна», но особое уважение я заслужил тогда, когда написал «Гимн Арсеналу», посвящённый тульскому футбольному клубу «Арсенал» и который прекрасно исполняет наш земляк – замечательный певец и композитор Аркадий Хоралов. И, когда я смотрю в городе на памятник «хвосту», я сразу вспоминаю свою историю, и на душе становится и радостно, но и немножко грустно, потому что юность, в которую я окунаюсь, к сожалению, уже никогда не вернётся… Хотя, впрочем, не так уж всё и печально, ведь со мной, в моём сердце, всегда остаётся песня «Ан фля грант дэли или пойман на месте преступления»…Вот и вся моя история.