1. Река Мста, или как поживаете, Ваше Величество Порог?
Река Мста жестоко мстит за халатность и невнимательность.
— Я видел, как мастер спорта утопил свою дочь, – говорил наш руководитель вечером перед порогами. От таких слов бросало в дрожь, несмотря на ярко полыхавший костер: шутки шутками, а к воде нужно относиться почтительно, какой бы сложности ни был поход. Завтра нас ожидали пороги: теперь нужно выкладываться по полной. До этого можно было пропустить пару гребков, успеть разглядеть бобровую тропу или хатку, остановиться, чтобы сфотографировать поближе первые яркие весенние цветы, проследить за полетом ястреба-тетеревятника и даже раздать бутерброды, догнав остальные экипажи…
Один раз мы даже устроили сольный концерт – не каждому удается послушать флейту с гитарой посередине реки. До этого вечера река позволяла многое: перекинуться парой словечек с местными жителями, передать привет Новгороду и Владимиру через туристские группы, идущие тем же маршрутом, сфотографировать живописную поленницу или заросли тростника. Поиск мест для стоянок, обеды, березовый сок, шутливые соревнования «Кто первый?», приколы по рациям и безоблачное небо – все промелькнуло очень быстро, и осталась только поляна, быстрое течение и серьезный голос руководителя, звенящий в темноте.
– Вещи нужно привязать покрепче, еще раз все проверить… отправляемся на полчаса пораньше, чтобы можно было остановиться перед каждым порогом и решить, кто где идет…
Байки из склепа про клещей отошли на второй план; народ разбрелся по палаткам раньше обычного: завтра предстоял важный день.
И вот оно наступило, это завтра. Солнце все так же светило, завтрак был такой же вкусный, Денисыч как всегда подшучивал над нами. Никакого землетрясения, затмения, урагана, просто наступил день, которого все давно ждали. Но до порогов нужно было еще дойти, река стала даже поспокойнее, и мы рвались в бой, били веслами по воде, смахивая белую пену с гребешков.
Наконец-то, Опеченский посад и «чалка». Яркие спортивные катамараны, новенькие каски и спас. жилеты, шатры и палатки, мощные движения гребцов, стремящихся к победе в соревнованиях, сливались в водовороте цвета и наших мыслей, когда мы шли смотреть Порог. Великий и могучий. Грозный и коварный. Милостивый и игривый. Как поживаете, Ваше Величество?
Бывает так, что смотришь на человека и ловишь его волну. Понятно, когда это близкий человек, но если общаешься с кем-то всего несколько дней? Как это объяснить? Между вами пробегает разряд, и ты знаешь, о чем он думает и он знает, что вертится у тебя в голове. Ревущая вода, глаза человека, прошедшего с тобой вместе три дня, общий азарт, общее нетерпение, волнение, желание проверить себя, свои силы, свою волю и уверенность, что он тебя не подведет, не бросит весло, не перестанет грести в самый ответственный момент, будет бороться до конца.
Вот он, первый вызов. Когда сливаешься с веслом в единое целое, цепляясь мертвой хваткой в рукоятку, подпрыгиваешь на своем рюкзаке, стараясь удержаться на катамаране, вкладываешь всю силу в гребок, налегаешь всем весом собственного тела.
– Табан!
Нужно развернуть катамаран, все зависит от тебя, весь экипаж. Кажется, что вот-вот не хватит сил и волны завладеют нами. У них свой курс, своя воля, свое безумие,
свой праздник. Но мы правим, ведем, мы одолеваем их.
На втором пороге – ты специалист. Дикий восторг, безрассудное желание попасть в самую бурную струю. Матросов окатывает до груди, гидрокостюмы не спасают. Секунда – только вал перед тобой, мир замирает, и катамаран протаскивает как в замедленной съемке.
– Что? Больше нет порогов?
…Порогов много. Они на каждом шагу, они пытаются завладеть нами, заглушить нашу волю, напугать, затмить своей мощью. Иногда нужно и обойти, протащиться вдоль берега, не промокнуть, сберечь силы – но лишь для финального прыжка в пучину жизни, в череду препятствий, чтобы преодолеть себя, пройти через страх и испытать победу.
2. Настя, или «пешка» на Полярном
Мои первые воспоминания об этой студентке едва ли можно назвать приятными. Она распахивала дверь нашего туристического клуба, обменивалась шутками с руководителем, которые я не понимала, и продолжала шептаться со «старичками». Взволнованная, жизнерадостная, она всегда улыбалась. У меня создавалось впечатление, будто взъерошенный светлый щенок вкатывался в комнату пушистым комочком и при этом еще и повизгивал. Щенок, взъерошенный после неудачной погони за ловкой кошкой.
Светлые локоны в художественном беспорядке обрамляли милое, такое же светлое лицо, в котором не было ничего, бросающегося в глаза, так чтобы запомнить его раз и навсегда. Я думаю, встретив ее за стенами клуба, я бы вряд ли узнала это лицо. Скорее, ее выделяла особая атмосфера: она вносила частичку переполоха всюду, где появлялась. Этим она смущала меня – новичка – еще больше. Я также чувствовала, что тайные эмоциональные нити объединяют эту беспокойную девчонку с нашим руководителем, к которому я была очень привязана. Более того, я не могла настроиться на их волну, что немного раздражало. Если прибавить еще и тот факт, что ее, так же как и меня звали Настей, а мне не нравится находиться с тезкой в одной компании (никогда не знаешь, к кому обращаются), то станет ясно, почему столбик термометра наших отношений оставался на нуле.
В следующий раз я увидела ее на встрече перед серьезным походом на Полярный Урал. Это была уже совершенно другая девушка, или, выражаясь словами английского джентльмена, «a young lady». Она изменила имидж, поэтому я сначала не узнала ее. Аккуратная стрижка, современная изящная укладка. Крошечная косичка с легкой бабочкой дополняла утонченный образ. Глаза выразительно подведены – теперь я заметила их голубизну, типичную для блондинок. Только озорной блеск в глубине напоминал растрепанного «щенка», врывающегося в комнату. Она была более сдержанна. Как всегда милая улыбка играла на губах, слегка накрашенных на этот раз, но довольно естественно, как и полагается молодой леди. Длинное шелковое свободное платье голубого цвета подчеркивало достоинства ее стройной фигуры, акцентируя внимание на мягких линиях. Весь вечер Настя весело болтала.
…В день отъезда она была как на иголках, нервная и возбужденная, с нетерпением ожидавшая отправления. Она отрезала свою маленькую косичку, потому что та ей надоела, забыла неотъемлемую часть туристского снаряжения – «подпятник», или коврик для сидения, и попросила парня, провожавшего нас, принести ей свой. Купила шампунь в самый последний момент; в поезде пела, качала пресс, даже подтягивалась, флиртовала с парнем из нашей группы, так же как и с украинскими туристами в соседнем вагоне. Она не могла найти себе место и часто говорила, что ей скучно, хотя казалась оживленной.
Мы с ней плыли в одном экипаже, жили в одной палатке. Настя – единственная в нашей группе, с кем я была в походе впервые. Я косо посматривала на нее и считала
слишком беспокойной, слишком эмоциональной и немного эксцентричной. Но вскоре я изменила свое мнение.
Это случилось в самый сложный день похода. Мы оставили лагерь возле охотничьей избы и стали подниматься по притоку главной реки. Кроме того, наша группа разделилась, и мы вдесятером остались без мудрого и практичного руководителя. Мы шли весь день – дождь не останавливался ни на минуту. Я отстала от группы, но Настя с Владом шли самыми последними. Мы добрались до места назначения мокрые, дрожащие от холода; усталость валила с ног, а нужно было переходить вброд ледяную реку. У нас с Настей не было длинных сапог – не было терпения ждать, когда нам их передадут.
Какой-то эмоциональный разряд соединил нас в одной цепи – мы посмотрели друг на друга и вступили в бурлящую воду. Я поскользнулась на камне, упала, выпрыгнула в шоке, побежала; впереди маячил Настин рюкзак. Нам нужно было ставить палатку – Настя упорнее всех взялась за дело. Замерзшие пальцы отказывались подчиняться – она продолжала завязывать узлы…
Я подошла к ней и отправила переодеться в сухое. Сама же я подошла к палатке только после того, как мокрая одежда осталась возле костра. Настя переоделась, когда тент натянулся над нашим убежищем на ночь. В этот момент я поняла, какой силой воли она обладала. Я начала ценить ее.
На следующий день погода была чудесная. Мы провели его, весело фотографируясь, приводили себя в порядок, пока ребята рыбачили. Вечером оказалось, что вся рыба куда-то испарилась, а мы шли сюда именно за этим. Решено было собирать лагерь и возвращаться.
Серое холодное утро неприветливо покачало нам головой. Уже чувствовались первые капли дождя на лице. Теперь нашей целью была теплая изба, озаренная красноватым пламенем притягательного костра. Настя и Влад опять отстали.
Когда мы добрались до брода, то с трудом узнали место. Дождевая вода с гор затруднила наш проход к лагерю. Мы подождали Настю и Влада – никто не появился. Перебравшись через реку, снова промокшие мы послали за ними байдарку; через час она вернулась без ребят.
Они подошли уже в темноте. Настя, внешне абсолютно спокойная и необычайно притихшая, села возле костра с босыми ногами. Мы спросили: «Как ты?», «Что случилось?» единственное, что мы получили в ответ: «Черт! Я не помню, как там дальше!»
И она пела те строки, которые не выскочили у нее из головы:
Ночь пройдет, наступит утро ясное.
Солнце взойдет, солнце взойдет…