Я учился на факультете кибернетики Тульского госуниверситета с 2002 года. До какого точно года – сказать сложно, потому что где-то в районе второго с половиной курса мне понадобился академ, а потом я ушел на заочку и вовсе сменил факультет. Не скажу, что жизнь моя после того времени стала скучнее, но повседневных студенческих приколов стало меньше. О некоторых из них я решил сегодня вспомнить. Не знаю уж, насколько печатным будет следующий стишок, но его я нашёл выцарапанным на парте в одной из аудиторий главного корпуса политеха: «Лучше лягу под быка, чем учиться на ТК». Для тех, кто не в теме сообщаю, что ТК – это как раз та самая техническая кибернетика. Так факультет назывался до 2000 года, а после стал просто ФК – факультет кибернетики. Справедливости ради, нечто подобное похабное на той пресловутой парте было выведено и про другие факультеты «политеха».
Итак, обещанные несколько институтских историй о том, …
… как наша Ритка стала Люськой
Преподы факультета кибернетики – люди особые, «компьютерные», так сказать. И большинство из них считают, что данный факультет чисто мужской, дамам тут не место. Девчонки у нас и правда были редкостью, красивых вообще по пальцам пересчитать. Но главное – ОНИ БЫЛИ. В нашей группе, например, целых три. Так вот на втором курсе приходим в весеннем семестре на новый предмет, название которого и выговорить-то невозможно, не то что понять, о чём он. Препод – светлой души человек. Он, конечно, понимает или хорошо делает вид, что понимает, о чём его предмет, и при всём этом не требует того же от нас. Много шутит, много улыбается, в общем, душка.
Первое занятие – знакомство с группой. Быстро пробегается по списку, тут же выцепляет несколько фамилий.
— Так-так, девочки, значит, — оглядывает препод аудиторию, приспустив очки на нос. – Девочек на кибернетике надо знать в лицо. Давайте знакомиться. Итак, Оля, староста. Тут уж я запомню, старост надо знать. Далее кто? Ага, Лена. Ну что ж, имя простое, русское, запомню. И последняя: Маргарита. Тут сложнее… Слушай, а давай я тебя Люськой буду звать? Люсь, иди сюда!..
Вам наверняка такие заявочки покажутся неслыханной дерзостью, но поверьте, этот человек говорил так мило и добродушно, что наша Ритка не смогла ему ничего возразить, как и все мы. Так до конца семестра она и была Люськой, зато на зачете получила самые высокие баллы из группы. Да и остальные не жаловались.
… как мы «помогали кафедре»
Слово «взятка» — злое, крикливое, негативное. Его в универе никто не употреблял, хотя, что греха таить, кое-какие подношения преподам все же приходилось делать. И был для этого специальный пароль, хорошо понимаемый всеми: и преподами, и студентами. Когда что-то не ладилось и требовалась безотлагательная помощь, мы в приватной беседе говорили экзаменатору вполголоса: «А можно помочь кафедре?» Помощь, надо сказать, заключалась в покупке недорогого картриджа для принтера, нескольких пачек бумаги, распечатки чего-нибудь на принтере и т. п. Суммы были небольшие, особенно не напрягали, и для положительной оценки это было отлично.
И вот приходит время очередной сессии. Препод, ведший занятия в течение семестра, показался нам вполне вменяемым парнем, и мы с друзьями решили «помочь кафедре» в счет погашения имевшихся задолженностей по лабам. Было нас четверо парней, в аудиторию послали самого разговорчивого гонца, который в нужный момент произнес пароль.
— Кафедре помочь хотите? – переспросил экзаменатор в полный
голос. – Ну хорошо. Сколько вас?
— Четверо, — уже робко ответил наш переговорщик.
— Пойдемте со мной, — скомандовал преподаватель и повел нас прямиком на кафедру, видимо, «помогать».
То ли препод не знал о заветном пароле, то ли сделал это специально, но фронт работ, необходимых кафедре на этот раз нас удивил. Преподаватели переезжали из одной аудитории в другую, и необходимо было перенести вещи. Неподъемные письменные столы, заваленные бумагами, компы, гардероб, цветы с окон. Затем освободившуюся аудиторию следовало помыть и сдать нашему экзаменатору. Работа отняла несколько часов и почти все силы. Уже поздно вечером вернулся наш благодеятель и принял работу. Лабы нам в итоге зачли, а на экзамене влепили тройбаны.
Уж лучше бы мы два картриджа для принтера купили. Хотя нет, легче, пожалуй, было посетить все лабы в течение семестра.
… как одуванчик оказался не совсем божьим
Был у нас на кибернетике препод – божий одуванчик. Очень мелкий хлипенький дедуля с тихим и высоким голосом. Казалось, дунь на него – и разлетится во все стороны, как тот цветок. Вел он себя, соответственно – был тише воды и ниже травы. Особенно радовала его проверка курсовых работ. Он долго изучал титульный лист, содержание, а затем открывал последнюю страницу работы – там, где написан список литературы. К оформлению этого самого списка существуют определенные требования ГОСТа, выполнить которые сложно или практически невозможно. Стандарт регламентирует все, до последней точки. И вот наш Божий одуванчик очень любил вглядываться в текст содержания и отмечать ошибки именно в нём. Содержательная часть работы его не интересовала ни на йоту.
Разузнав об этой его особенности, мы с точностью ювелира заполняли список литературы, а в «тело» курсовой писали что попало. Один наш дерзкий одногруппник засунул туда непонятно откуда взятые листы с черт знает какими формулами. Разобраться в них было невозможно, да это и не требовалось, главное – что курсовая существует, она «написана».
И вот идет проверка работ с выставлением оценок. Просмотрено уже три списка литературы, ни один из них полностью не удовлетворил требованиям Одуванчика, и авторам курсовых выставлены «четвёрки». Дальше случилось непредвиденное: одна из работ случайно упала на пол и открылась ровно на середине. Это была та самая курсовая с неясными формулами. Преподаватель поднял ее и стал листать с неподдельным интересом. Сказать по правде, лично я мало что понимал в той писанине, но и в предмете, на котором присутствовал – не больше.
— Вы курсовую сами делали? – спрашивает препод у автора слепленной из того что было работы.
— Мне помогали, — честно отвечает студент. Это такой сигнал, мол, на высокую оценку не претендую. Поставьте хоть «тройку», лишь бы не «неуд».
— А вот это, — Одуванчик указывает на какую-то формулу, — вы в моей лекции брали.
— Ну да, — звучит ответ – отступать-то некуда.
— Так, так, так, интересненько. Вы, пожалуйста, побудьте тут, а я схожу за своими конспектами.
Одуванчик медленно удаляется, через несколько минут приносит свои записи, методично сверяет их со сданной курсовой. Оказывается, мой одногруппник вшил в свою работу отрывки из задач по курсу высшей физики, в то время как предмет Одуванчика был связан с математикой. Ух, и устроил он нам потом веселую жизнь. Все работы были аннулированы, пришлось писать курсовую строго по предмету. Но каково же было наше удивление, когда на повторной проверке курсовых наш Одуванчик вновь стал вглядываться в один лишь список литературы, игнорируя наши выверенные на тот момент решения.